Жизнь

Всякий классик русской литературы, хоть того же Тургенева Ивана Сергеевича взять, начал бы текст с описания того, какой была в этот день погода. С утра Google поведал, что будет ясно, —6 по Цельсию, вероятность осадков – 0%. Описания неба и деревьев, на чьих ветвях остались еще последние листья, слегка подернутые желтизной, сквозь которые пробиваются слабые еще лучи редкого в эти дни февральского солнца, падающие на дышащую теплом пашню, Google не дал.

Утром позвонила моя ростовская коллега Елена Романова и обрадовала, сказав, что едет в Таганрог для того, чтоб собрать материал о российском военном присутствии в сопредельных с Ростовской областью регионах Украины. Мы условились о встрече и в назначенный час она прибыла.

Мы проехали к воротам полка военно-транспортной авиации на Западном, но ничего, кроме потешных редутов с бойницами, сложенных у ворот части из мешков с песком и раскрашенных штатными художниками в стиле «милитари», не увидали.

Побывали на Николаевском рынке, где по слухам, КамАЗы, принадлежащие Министерству Обороны РФ, по полной загружаются мешками со всяким провиантом для воинов Новороссии. Ни КамАЗов, ни мешков. Только беляши, да сопутствующие товары. Видимо, час был неурочный.

Единственным полезным результатом посещения Николаевского рынка стало приобретение булки черного хлеба и палки колбасы, которые мы употребили по дороге к железнодорожной станции «Успенская», находящейся в Матвеево-Курганском районе, аккурат на границе с Украиной.

Поездка через сельские поселения всегда наполняет душу радостью. Вот справа мелькнул торговый центр «У Оксаны», вот трактор 30-х годов прошлого века на постаменте, а вот и баннер «Покровское – ВЕЛИКОЙ РОССИИ часть». Ну и еще что-то такое же духоподъемное.

Подъезжаем к границе. У пункта пропуска очередь из автомобилей. Как туда, так и оттуда. Но нам дальше. У нас легенда для недремлющих сотрудников спецслужб – мы везем из Ростова передачку бабушке, живущей у железнодорожной станции. Мы и правда ее везем.

Станция «Успенская». Поблизости имеется «Магазин №92» (наследие советской системы торговли), типовой памятник советскому воину в плащ-палатке с ППШ, недавно выкрашенный бронзовой краской, собака породы «Барбос» у изножия памятника, и два кафе. Одно, «Ариадна», закрыто, второе, без названия, кормит обедами таможенников в маленьком зале, разделенном на три части.

На заборах висят таблички с надписью «Пункт пропуска. Check Point», много лет ждущие глаза носителя английского языка. В здании станции трое солдатиков и старлей. Солдатики, уложив на пол вещмешки и приторочив к ним каски, ждут, наверное, электричку.

Мы с Романовой делаем вид, будто изучаем расписание движения электропоездов.
– Молодые люди! – обращается к нам мужчина в желтой железнодорожной жилетке, – это не то расписание. Настоящее расписание вот. И указывает на листок, распечатанный на принтере и прикрепленный скотчем к двери. Мы идем к нему и делаем вид, будто нам очень надо уехать отсюда хоть куда-нибудь.

Возвращаемся обратно в Таганрог, где нас ждет Олег, таганрожец, воюющий в ДНР. Мы условились встретиться у Нового вокзала. Заходим в едальню напротив здания вокзала. Я заказываю «Картофель по-деревенски» с тефтелями и винегрет, супруг Лены, без устали возивший нас из Таганрога на границу и обратно, солянку и отбивную, Романова лапшу и «Греческий салат» в таганрогском исполнении. Пока готовится заказ, она вытаскивает из сумки фляжку:
– Лёха, у меня коньяк есть.

Звонит телефон – это Олег подошел. Я машу ему рукой из-за стекла, он заходит внутрь.
– Что-нибудь закажешь? (Мы-то трескаем тефтели, солянку и лапшу).
– Нет, спасибо
– Ну хоть кофе.
– Да.

Олегу 26 лет. Получил специальность «сварщик», отслужил 5 лет на Кавказе. Десантник, снайпер. В «ополчение» попал через организацию «Оплот». По его словам, подготовка бойцов на полигонах в Ростовской области началась еще во время майдана. Он их готовил. Потом пришел черед самому ехать стрелять. Говорит, что первое время была нехватка с корректировщиками артиллерии. Если верить легенде, то был там у них один грамотный корректировщик, который по всему фронту ездил и наводил «Грады» на «укропов». А без него километр туда, километр сюда. А то и по своим.

– Ты за деньги воюешь?
– Нет
– Ну ты молодой парень, чем ты зарабатываешь?
– …
– Обмундирование откуда берете?
– За свои покупаем.
– Сколько стоит?
– Полный «фарш», зимний и летный комплект, порядка 30 тысяч.

Вопросов о доходах больше не задаем.

Олег – солдат. Он честен. Он не говорит «укропы», «фашисты», «каратели». Он просто стреляет. У него указательный палец правой руки весь в мозолях, я специально посмотрел.

Вскоре подходит его «коллега» Дмитрий. Дмитрий из Харькова, из того самого «Оплота». Из Харькова уехал в Луганск, потом начал воевать. Как оказался в Таганроге – непонятно. Говорит, что воюет за идею. Одет хорошо, в руках iPhone, правда, четвертый. Хочет «освободить» всю «Новороссию» вплоть до Киева, Мариуполя и Харькова.
– Дима, от кого освободить?
– От фашистов.
– Ты уверен, что жители, например, Мариуполя хотят, чтобы их «освободили»?
– Да.
– Ну, а если не хотят?
– Надо провести референдум из трех вопросов. То ли за присоединение к России, то ли вхождение в состав Новороссии, то ли оставить все как есть.
– А если захотят оставить как есть?
– Тогда пусть будет так.

Еще Дмитрий рассказывает о том, что украинские солдаты трусы и каратели, о неграх-наемниках и что отбитые у «карателей» американские сухпайки лучше российских. Мозолей на указательном пальце правой руки Дмитрия нет. Но может я и не разглядел.

Мы говорили два часа. Дмитрий и Олег попрощались, допив кофе.
– П****ц, что у них в голове? – спросила Романова, хлебая остывшую лапшу.
– Негры в танках, – ответил я.